Персональный сайт

Протоиерей Петр Андриевский

Что там, за гробом?

Содержание

Часть первая

Существует ли загробная жизнь? Как можно доказать, что она существует?..

Кто-то скажет, что это невозможно. И кажется это так.

Но если человек, потерявший сознание, несколько недель лежит в коме, а затем, вернувшись к жизни, подробно рассказывает, что происходило за километр от того места, где он лежал? За сто километров? За тысячу?

Когда человек не хочет возвращаться в свое больное тело и это его нежелание наблюдают окружающие люди и бесстрастно фиксирует медицинская аппаратура?

Наверное, это говорит в пользу того, что есть она – жизнь за гробом. А если есть, то какова она? Что ждет человека за гробом?

___________________________________________

Начало

Вначале этого года в монастыре появилась новая прихожанка, назовем ее N. Ее нельзя было не заметить, поскольку она была одной из немногих, которые посещают будничные богослужения. Однажды она подала мне записку с просьбой помолиться, притом помолиться на следующей неделе во вторник, особенно настаивая, чтобы молились за нее обязательно во вторник. Тогда я предположил, что ей предстоит операция, но на прямой вопрос, она промолчала.

И вот прошло несколько, недель, а ее не было. Я начал беспокоиться, как вдруг она вновь появилась в храме. И, конечно, я не мог не спросить ее о причине отсутствия. Она призналась, что у нее была операция. Из-за наркоза она попала в состояние клинической смерти и три недели была в коме.

- Видели ли Вы что-нибудь?- спросил я. Я слышал о рассказах людей, побывавших в состоянии клинической смерти. А здесь сидел человек, который долгое время был в коме.

- Что-то такое было, - неохотно ответила N.

Она не особенно желала говорить о том, с чем столкнулась в состоянии комы. Впрочем, она не видела никакого черного коридора, никакого света в конце тоннеля.

- Ничего такого не было, - сказала она.

Сама N в церковь ходить начала недавно. Хотя была крещена в 1997 г., от Церкви была далека.

Однажды после службы из монастыря она уехала в расстроенных чувствах и потому попала, как сама считает, в аварию: машину ее занесло, она перевернулась. Впрочем, сама N, как решили врачи, отделалась только ушибами.

- Все пройдет, - сказали ей в больнице и отправили домой. Однако не прошло и не могло пройти, так как у нее оказалась поврежденной печень. То, что повреждение печени было обнаружено не сразу, усугубило ее общее состояние. Ей предстояла операция, которая едва не закончилась смертью. Когда через три недели она пришла домой, венки от родственников еще стояли в комнате, на кладбище было уже куплено место захоронения.

N с большой неохотой рассказывала о своем послеоперационном опыте. Она не собиралась никому ничего говорить и считала все случившееся сплошным недоразумением.

- Я напрасно тогда предложила подвезти Вас домой, - сказала потом она.

Это, когда в первый раз она рассказала мне о случившемся. Но, по всей видимости, предложила она тогда меня подвезти не случайно.

В один из ближайших дней, после первого разговора я был служащим священником. Вижу - N стоит в храме. И как потом призналась N, во время богослужения у нее было сильнейшее желание уйти из храма. Однако тот, кого она именует спутником, и который все время сопровождал ее, повелел ей в этот день обязательно дождаться конца службы.

Итак, вот что она мне рассказала:

- Вдруг я начала слышать голоса врачей. И неприятно была поражена, что на операции присутствует посторонний.

Она не понимала тогда, что душа ее отделилась от тела. И как признается: все последующее казалось ей органичным продолжением жизни. Она была возмущена только тем, что на операции присутствует посторонний человек. Этот посторонний оказался не кем иным, как ее Ангелом-хранителем.

- Почему у Ангела закрыты глаза? Я задал этот вопрос, когда увидел, что на рисунке, принадлежащем руке N, они у него оказались закрытыми.

- А они не закрыты. Он почти всегда так смотрел. Однако чувствовалось, что он контролирует тебя. Поднимал же глаза на меня очень редко. Но когда он смотрел, его глаза проникали внутрь меня, достигая малейшей щелочки моей души.

Впрочем, N тогда считала его незнакомцем. Незнакомец взял ее за руку и увел из помещения операционной.

- Вы шли?

- Нет. Лучше сказать: мы двигались.

В это время она поняла, что расстояние повинуется ее мысли. Стоило только захотеть ей попасть в какое-либо место, она вмиг там оказывалась.

Во-первых, она оказалась в церковной лавке, которая находится справа от храма в честь иконы Божией Матери «Державная». Здесь, знакомая ей сестра Наталья, несет послушание продавщицы. В это время Наталье пришла SMS-ка, касающаяся самой N: «Остановилось сердце, молитесь». N видела, как Наталья, оставив незапертой церковную лавку, побежала в Державный храм, где на свечном ящике несла послушание инокиня София, показала ей SMS-ку и просила, чтобы была написана записка на вечер, поскольку службы в храме не было. N видела еще, как одна сестра, находящаяся в притворе храма, (имя которой она сейчас знает), упала на колени и молилась.

Затем она захотела увидеть свою маленькую дочку и тотчас - оказалась у дома. Здесь она увидела дочь, катающуюся на велосипеде.

Посещение церкви о. Олександра

Потом со спутником они двигались по какой-то разбитой дороге, слева и справа она видела выжженную солнцем траву и контрастировавшими с ней аккуратно посаженными виноградниками. Прямо у дороги стояла деревянная церковь с куполами зеленого цвета. Церковь была ошалевана вагонкой коричневого цвета. Три дощечки вагонки над дверями были не окрашены. На одной из них был виден неровный крестик темного цвета [1]. Двери были открыты и она зашла. В храме был священник в малиновом подряснике. N обратила внимание на цвет подрясника, поскольку в монастыре она видела священников только в подрясниках черного и серого цветов. Волосы и борода священника были подстрижены. Его звали отец Олександр.

- Почему Олександр?

- Я спросила, как его зовут и он ответил, что отец Олександр. Так мне послышалось.

N попросила ее исповедовать. Отец Олександр ничего не ответил, и она уже хотела уходить, как вдруг он, ничего не говоря, ушел в алтарь. Из алтаря священник вышел с Евангелием и крестом, и поскольку в храме не оказалось свободных аналоев, положил Евангелие и крест прямо на храмовую икону, находящуюся на аналое посередине храма. Прочитав молитвы перед исповедью, он пригнул голову N, положил на голову епитрахиль и, выслушав исповедь, прочитал разрешительную молитву.

В храмах Минска во время исповеди священники не накрывают епитрахилью голову исповедника, а стоят, выслушивая его. Голову же исповедника накрывают только во время чтения разрешительной молитвы[2].

Отпустив грехи, о. Олександр посмотрел как бы сквозь N и сказал с некоторой дрожью и неуверенностью[3] в голосе:

- Завтра я помолюсь за Вас на проскомидии.

В это время в храм зашла матушка, супруга священника. Она спросила, что он здесь делает, почему на аналое лежит Евангелие и крест.

- Я исповедовал.

- Кого? - удивилась та, никого не увидев в пустом храме. Наверно она подумала об усталости батюшки: в этот день он куда-то уезжал заказывать иконы.

При выходе их храма N обратила внимание на продающиеся в храме свечи. Как ей показалось, свечи не были восковыми и цены на них были на порядок меньше, значащихся на ценниках в Минских храмах.

На то, что этот храм находился в другом государстве, указывали и автомобильные знаки, исполнение которых другое, нежели в Беларуси.

Возле храма она увидела детей священника: двое старших играли в церковном дворе, а младший был в коляске. Также возле храма стояла Toyota camry черного цвета. На храме была табличка. N запомнила последние слова: «… в управлении Московского Патриархата».

Церковь в д. Песочное

Затем N оказалась стоящей возле школы деревни Песочное. Сначала она даже не понимала, почему она здесь, но увидела нарядно одетых женщин в платочках, идущих куда-то.

- В церковь, - подумала N и пошла за ними.

И не ошиблась, потому что пришла в местный храм. В деревенской церкви до этого N никогда не была. На службе она бывала только в монастыре и некоторых Минских храмах. Здесь же она была поражена, что парень, который читал часы, ошибался едва ли не на каждом слове. Также необычно было ей слышать пение церковного хора, такое разноголосое и народное. После запричастного стиха вышел молодой священник и спросил, кто хотел бы исповедаться.

- Я, - сказала N и подняла руку.

Священник быстро взглянул в ее сторону, но к исповеди не пригласил.

Во время литургии N была поражена, что святые на иконах были живыми и смотрели на нее.

Еще N заметила, что на службе она ничем не отвлекалась. Ее мысль была полностью сосредоточена на словах молитв, которые она слышала. И это было необычно, поскольку в земной жизни во время службы мысль ее нередко отвлекалась.

Увлекаемая мыслью, N побывала во многих местах и, в частности, на Ниагарском водопаде.

Некое «место»

Затем спутник привел ее в некое, так сказать, «место», где велел подождать. Это так называемое «место» не имело ни стен, ни пола, ни потолка и воспринималось ей как чистый лист бумаги, но здесь она могла сесть, и никуда не проваливалась. Если ранее N без проблем перемещалась в пространстве вслед за своей мыслью, то здесь, ожидая своего спутника, N пыталась в уме представить место, куда она хотела бы переместиться, но у нее ничего не получалось. Мысль ее не слушалась.

В этом «месте» N оказывалась трижды: первый раз - перед вхождением в место, где, как говорит N, «быть она недостойна».

Второй раз – перед вхождением в место печали.

Третий раз – перед вхождением в Храм Святых.

Если в первый раз она заметила, что не может представить себе место, куда хотела бы переместиться, то во второй раз, почувствовав что-то неладное, она лихорадочно пыталась представить себе хоть какое-либо место, но не могла.

В третий же раз ей было, как говорит, все равно.

Место умиротворения

Внезапно появившийся спутник повел ее в удивительное место. Оно было непохоже на наш мир. Здесь чувствовалось невыразимое чувство тишины и покоя. Были деревья и трава. И если на наших деревьях видны цветы, то нельзя увидеть плодов, и наоборот. Там же деревья украшают и листья, и цветы, и плоды. Но как сравнить их с нашими?

N говорит: «Они прекраснее наших, также как наши деревья – прекраснее обугленных стволов».

Здесь N видела мужей и жен. И здесь же она видела одного диакона, т.е. человека в диаконском облачении. Диакон был крестообразно препоясан орарем. Стихарь и орарь у диакона были разного цвета, что N видела впервые. Обычно она видела их одного цвета. С диаконом N имела довольно продолжительную беседу и, как сама говорит, из этой беседы много почерпнула, касающегося ее и ее семьи.

По своем возвращении из того мира N вместе с мужем ходили к родственнице мужа. Нужно было найти подходящую фотографию для надгробного памятника одного родственника. Родственница мужа принесла им стопку старых фотографий. И вот, рассматривая их, N всю как будто обожгло: на одной из фотографий она увидела виденного ей в загробном мире диакона.

В этом месте умиротворения N была недолго. Выйдя из него, N была оставлена спутником. И это оставление N в некоем «месте» было вторым.

Место печали

Появился спутник. Его вид говорил о чем-то непоправимом. Если «туда» он входил бодрый, так сказать с расправленными плечами, то сейчас он был весь съеженный, приговор, который он услышал, воспринимался им, как личная трагедия. Он взял N за руку, и они пошли в место, которое можно определить как место печали.

- Я не шла по головам, не видела никого. Просто чувствовала, что здесь есть люди.

Здесь спутник оставил ее.

Если говорить о мучении, то боль, которую она ощущала, несравнима ни с какой болью.

- «Однажды в меня стреляли, - говорит она, - но боль от раны не сравнить с болью, которую я ощущала здесь»./p>

Что касается страдания, то N не просто страдала, она знала, за что страдает.

- Страдали ли Вы за грехи, совершенные до Крещения?

- Нет. За эти грехи я не страдала.

N обнаружила, что у нее нет ни одного доброго дела. Все свои добрые дела она видела с примесью нечистоты.

- А как же с исповеданными грехами?

- Разве я каялась?

Важным свойством этих страданий было еще и то, что N понимала, что страдает справедливо. А загадкой остается, что когда спутник пришел, чтобы забрать ее оттуда, она не хотела уходить. N считала, что по справедливости должна остаться здесь. Спутник же пришел опять бодрый.

И опять уже в третий раз N была оставлена спутником в некоем «месте».

Храм Святых

Вдруг белизна этого места растаяла как туман и N увидела красивые арочные ворота, за которыми виднелся величественный Храм. У нее возникло желание зайти внутрь.

Войдя в Храм, она несколько смутилась. Здесь не было знакомых атрибутов, с которыми N вообще связывала понятие храма: не было подсвечников с горящими свечами, паникадил, Распятия и, главное, – не было икон. В земной жизни, войдя в храм, N любила разглядывать иконы, фрески на стенах и потолке. Здесь же икон не было и это обстоятельство ее сильно смутило.

Но потом она увидела, что сами святые стоят в Храме. Они были такими, какими изображаются на иконах. Среди них она заметила Серафима Саровского, поскольку его изображение на иконе отличается от других. Он стоял в храме, ближе к притвору, с правой стороны.

Из других святых здесь был апостол Петр. Он стоял на солее, справа у южных врат. Здесь же, справа, у солеи ближе к стене стоял Николай Чудотворец. Слева на солее у левых дверей, или у северных врат, стоял какой-то святой.

Я предположил, что это мог быть апостол Павел, но N сказала, что она не может это утверждать, хотя помнит очертания виденного в Храме святого.

Я показал ей икону святых апостолов Петра и Павла, бывшую у меня. Взглянув на икону, N опять не смогла признать в иконописном изображении апостола Павла того святого, которого она видела на солее с левой стороны. При этом она заметила, что на иконе, которую я ей показал, апостол Петр находится с левой стороны, в Храме же она видела его стоящим на солее с правой стороны.

- «Здесь рисованные изображения, - сказала она. - В храме же я видела живых людей».

То есть, в Храме N видела людей, так сказать, в трехмерном живописном изображении, которое сильно отличается от иконописного.

У апостола Петра была белая борода и такие же волосы. В руке он держал ключ. У святого, стоящего слева, в правой руке был меч, в левой – свернутый в трубку свиток. У него была большая борода и волосы, цвет которых был золотисто-коричневый.

Одежды святых очень простые. У мужей и жен - почти одинаковые: длинная рубашка, если это можно назвать рубашкой, почти до земли, а также накидка, перекинутая через плечо и опоясывающая тело. Цвета одежд: оранжево-голубые, зелено-красные или другие, но неяркие, в отличие от ярких одежд наших иконописных изображений.

В центре солеи стоял человек в священническом облачении. Облачение этого священника было изумительно красивое.

- Ваши облачения, как правило, то малы, то велики и постоянно сбиваются, так что необходимо их все время поправлять. Облачение же этого священника идеально подходило ему. И когда он поднимал руки или поворачивался - оно не сбивалось, а идеально сидело на нем. На нем была также красивая шапочка.

- С чем можно сравнить эту «шапочку»?

- Ее можно сравнить со священнической митрой. Но в отличие от митры, начинающейся ободком, затем идущей прямо, а затем расширяющейся, эта «шапочка» сразу шла прямо, затем расширялась. И если митра заканчивается плоскостью, то на «шапочке» имеется некая шайбочка, затем идет небольшой столбик, переходящий в куполок. Венчает куполок красивый крестик. И если на митре имеются иконки с изображением святых, то на «шапочке» их нет, а вся она белоснежная, расшита золотом.

От пола Храма солея возвышалась на три ступеньки. У солеи стояли два священника в таких же одеждах и «шапочках», увенчанных красивыми крестиками. Только облачение главного священника было расшито золотом, а двух других священников – серебром.

- Конечно, я не проводила спектральный анализ, но мне кажется, что расшиты облачения золотой и серебряной нитью.

Храм был очень высоким. В нем были красивые окна, через которые падал яркий свет. При этом свет падал не по обычным физическим законам. Со всех окон Храма свет фокусировался на священниках, отчего их одежды ослепительно сияли.

На груди главного священника висел золотой крест на красивой цепочке необычного плетения, как казалось N, ручной работы. На кресте не было распятия. Точно такие кресты были и у двух других священников. Также и на груди всех святых висели небольшие кресты, едва заметные.

- Кресты были без распятий? – переспросил я.

- Без распятий[4].

В храме слышалось пение, изумительно чистое и красивое. Казалось, что весь храм наполнен пением, можно было разобрать даже отдельные слова. При этом и пение, и свет в храме распределялись не по обычным физическим законам.

К священнику, стоящему на солее, подошел спутник, сопровождавший N, и что-то прошептал ему на ухо. Затем подошел страж и тоже что-то прошептал. Священник некоторое время постоял на солее.

- «Было такое впечатление, - говорит N, - что он не просто стоял».

Затем этот священник вошел в алтарь. И, когда он подошел к Царским вратам, они открылись (при этом не было видно, чтобы кто-то их открывал). Здесь он взял висевшее кадило, спустился с солеи и пошел на середину храма. Царские врата сами закрылись. Оба священника пошли за ним. В то же время у N возникло желание придти тоже на середину Храма.

До этого N стояла в притворе. В отличие от притворов Минских храмов, этот притвор был очень маленький. Стоя в притворе, N чувствовала себя очень неуютно, что-то давило на нее, она ощущала тяжесть. Когда же N вошла в Храм чувство тяжести тотчас исчезло. И когда она пришла на середину Храма, то некоторое время могла рассматривать Храм, смотреть на святых, потом она опустилась на колени, голова ее прижалась к груди.

Священник начал кадить вокруг N, при этом два других священника шли за первым. Слаженность их движений и действий изумляла: никакими репетициями ее достичь невозможно.

- Все три священника шли: шаг – в шаг, движение - в движение, поворот – в поворот.

Затем главный священник начал рассматривать перед N ее прожитую жизнь.

- Это не было допросом. Он не спрашивал меня: почему я сделала то или это. Ему было все известно, даже то, что я забыла. Были известны не только дела или слова, но все движения моей души. Он не выговаривал меня за проступки, а констатировал их. А мне самой было стыдно за свою прожитую жизнь. Впрочем, иногда я пыталась вставить слово для своего оправдания, особенно когда то или другое дело были сделаны мной не по своей воле. Но слова оправдания там совсем неуместны. Почему я сделала то или другое дело, там об этом знают. И вообще самооправдание там абсолютно не допускается.

Затем священник пошел в алтарь. Два других священника пошли за ним. Когда они подошли к солее, то два священника остановились, а главный священник поднялся на солею. Он подошел к Царским вратам, которые открылись, вошел в алтарь, взял с престола крест и вышел. Вышел он с крестом, но без кадила. Царские врата закрылись. Священник спустился с солеи и пошел к, стоящей на коленях, N. За ним пошли два других священника.

Здесь с крестом в руках священник призвал N исправиться. Впрочем, и у самой N было сильнейшее желание переменить свою жизнь.

Но не только судьба N беспокоила священника. В ее памяти был написан целый список лиц, с которыми N должна встретиться и каждому конкретно что-то передать. И нужно заметить, что N воспринимает это повеление очень серьезно. Но оно сопряжено с некоторыми трудностями.

- Хорошо, когда человек, которому велено что-то передать, пусть даже мало-церковный, но, признает существование иного мира. С таким просто, говоришь, и он и воспринимает и понимает. А если нет. Как к нему подойти и что сказать? Хотя при внимательном отношении к внешним событиям человек и сам должен был придти к тому, что я ему должна передать. К примеру, у человека генетическая предрасположенность к некоторой болезни. Он заболевает, находится в состоянии комы, возвращается к жизни. Более того, врачи находят, что у него исчезает генетическая предрасположенность к этой болезни. Врачи гадают, а человек думает, что все произошло само собой. Хотя он был там… Но он не хочет об этом вспоминать. Ему комфортнее думать, что все произошло случайно. Однако нет. И я должна сказать человеку, что он не случайно возвратился к жизни, что ему нужно исправить свою жизнь.

Во время рассмотрения прожитой жизни N святые, стоявшие на своих местах, молились. Казалось, они ее не замечают.

Все это время спутник стоял рядом. Было такое чувство, что обличение как бы относилось и к нему, он чувствовал себя виноватым и стоял, потупив взор.

- Делала я, а виноват почему-то он.

Возвращение в тело

Для исправления ей было приказано возвратиться в свое тело. И тотчас N вместе со своим спутником оказалась в больнице возле своего лежащего тела. Но она не хотела входить в него и прошла мимо.

- Ты куда? – окликнул спутник. Своей правой рукой он взял ее за голову и, можно сказать, собственноручно поместил в тело.

Но когда он отпустил руку, N выскользнула из тела. Спутник снова поместил ее в тело. Когда же отпустил руку, N опять вышла из тела. Так продолжалось долго. И все это фиксировала медицинская аппаратура: приборы показывали то появление активности мозга, то эта активность исчезала.

Сиделка Нино, находившаяся при теле N, как только заметила, что на приборе появились признаки активности мозга, обрадовалась. Но когда увидела, что эта активность: то появлялась, то исчезала, позвала врача. Врач решил, что дело в неисправности аппаратуры и вызвал наладчиков. Наладчики же, проверив аппаратуру, сказали, что она исправна и дело в больной.

Это продолжалось очень долго, так что сиделка в сердцах крикнула: «

Создать бесплатный сайт с uCoz

Часть первая

Часть вторая

Часть третья

Часть четвертая

Эпилог

Часть первая